Дом Венедикта Арэ`эр`янна

Вечер. На улицах Ларетты загораются огни фонарей. Не везде, конечно, многие закоулки и маленькие улочки остаются довольно тёмными и опасными, однако, что хоть какое-то освещение есть уже хорошо. Небо, низкое и тяжёлое с утра, к вечеру разразилось противным мокрым снегом, норовящим залепить окна дома, чтобы заставить поверить его обитателя, что уже ночь. Ветер надеялся ворваться в дом, дабы выстудить его, играть с занавесями на окнах, устроить беспорядок на рабочем столе. Стихия, что с неё возьмёшь?
Тем более,что картина снаружи в этот промозглый вечер была контрастной по отношению к той, что была снаружи: тепло, в гостиной, в камине, потрескивают дрова, рассыпая по каминному зеву искры и бросая тени на на стены, придавая интерьеру уютной теплоты и как-то настоящей домашности. Отблески пламени отражаются на лакированном теле стола, стоящего посреди комнаты, и на небольшом кабинетном пианино, поставленном так, что играющий на нём, в погожий денёк и при открытых шторах, может видеть сад и наслаждаться не только музыкой, но и видами из окна. Ближе к камину стоит пара кресел и кофейный столик, причём, если одним креслом и столиком, судя по их виду, пользовались довольно таки часто, то второе кресло пустовало довольно часто, будто кого-то дожидаясь, кого-то, кто, судя по всему, ушёл совсем недавно и недалеко и вот-вот должен вернуться и порадовать хозяина дома беседой или просто своим присутствием.
К слову, сам хозяин находился тут же. Синеволосый парень сидел прямо на полу, привалившись спиной к своему креслу и задумчиво перебирал длинными, по-женски тонкими пальцами струны гуслей, глядя в огонь разноцветными глазами. Его глаза были отрешёнными, а музыка... Пожалуй, в не было какого-то конкретного настроения. Такую, наверное, можно применять для медитаций: медленная, мягкая мелодия, текущая, как неторопливая речка, оставляющая что-то светлое в душе. Прервись музыкант, убери пальцы от струн - и будет казаться, будто он что-то рассказывал, но не окончил, хотя рассказывать мог чуть ли не вечно. Лишь бы не оставаться в тишине, в доме, где, кроме него самого, нет больше никого.
Сородичи Венедикта по матери знали, как его наказать. Ведь если раньше он был с братом и не чувствовал себя так одиноко, то теперь уже на протяжении уже почти полугода готов волком выть и лезть на стены от одиночества и давящей тишины, которые поселились в стенах этого дома одновременно с уходом брата. Веник пытался отвлечься, что-то химича по ночам, играя на всём, что было в доме. Старался себя занять, потому что иначе приходили думы, которые его зачастую едва ли не пугали, так что единственный выход он видел в том, чтобы вымотаться посильнее и просто провалиться в сон. Чтобы на следующий день всё повторилось.
Венедикт знал, что некоторые соседи считали его едва ли не сумасшедшим или, по крайней мере, странным. Это не было для полудроу открытием: кто угодно может сойти с ума в одиночестве. Первое время они, конечно, пытались познакомить парня со своими различными родственницами, однако, успеха в своеобразных смотринах сваты и свахи не добились. Нет, эльф был предельно корректен и вежлив, но от предложений указать на "любушку свою" и устроить судьбу с кем-то из этих "любушек" отказывался и в был в этом непреклонен. Хотелось как-то самому выбрать, а не брать себе в подруги жизни навязанную.
"Лучше всю жизнь прожить в одиночестве, чем с кем попало" - думал синеволосый, получая в замен одинокие дни, мало отличающиеся или не отличающиеся вообще друг от друга...

Долго спасаться от одиночества музыкой Веник всё же не смог. Усталость всё же. Он просто заснул, проснувшись под утро с ощущением давления. Тишина давила на уши так,что полукровка чувствовал ход крови у себя в жилах. Он готов был взвыть от этого, правда, других способов оказаться вне власти тишины у него было немного, потому он применил один из них-путешествие. не важно, куда, лишь бы там кто-то был, какие-то звуки, шум...музыка и песни,в конце концов!..Всё равно,что, лишь бы не чувствовать этого холода внутри, сковывающего сердце, как оковы невольника...

Ботавуи